Платье от Ламановой

"Та богиня - мраморная, нарядить - от Ламановой". Так написала в 1924 году Марина Цветаева. Не страстью к нарядам и не снобизмом поэтессы продиктовано это упоминание имени Ламановой. Просто у Марины Ивановны было много друзей в артистической среде, а там все знали, что в Москве бывают "булки от Филиппова", "фрукты от Елисеева", а стильные дамские платья - только "от Ламановой". В начале ХХ века имя модельера являлось синонимом вкуса и изысканности.

Надежда Петровна Ламанова родилась в 1861 году в Нижегородской области в семье военного. После восьмого класса гимназии поступила на курсы кройки. Родители умерли рано, Надежда должна была заботиться о младших сестрах и после двух лет обучения начала брать заказы. Работала много и уже в 1885 году открыла собственную фирму "Н.Ламанова", которая помещалась в небольшой мастерской на Тверском бульваре. Надежде Петровне было дано от природы необыкновенное чувство стиля и работоспособность - через несколько лет работы фирмы богатые дамы Москвы и Петербурга стремились одеваться в ее ателье.
 
Лидия Щукина, жена миллионера С.И.Щукина, в своем дневнике записала: "Остался месяц до поездки в Париж. Кузина отвела меня к Ламановой. Я не спала всю ночь, так волновалась, захочет ли Н.П. меня принять, успеет ли выполнить мои заказы…". В начале ХХ века ателье Ламановой становится поставщиком Императорского двора, у нее одеваются аристократки и купчихи, актрисы и богатые дамы полусвета. Сама Ламанова уже не шила - она намечала основы фасона, делала "наколку" на клиентке. К ней шли как к художнику, слову которого доверяют безраздельно. Необычайно добрая и отзывчивая, по свидетельству современников, Надежда Петровна была строга и непреклонна в выборе фасона одежды для заказчика. Примерка была для нее настоящим творческим действом, во время которого Ламанова пыталась оценить не только физические данные, но и характер человека. Порой на многочасовых примерках она доводила своих заказчиц до полного изнурения, но они терпели, так как результат оправдывал любые страдания. Сшить платье в ателье Ламановой стоило очень дорого, за некоторые туалеты платили по 400-500 рублей, деньги по тем временам просто немыслимые. Иногда бывали заказы на несколько тысяч рублей от одной клиентки -  очень богатая дама могла себе позволить раз в год сшить: домашнее платье, два-три костюма, несколько новых бальных платьев, перелицевать старые и заказать одежду для детей. Но надо учитывать и специфику работы с аристократками, которые были престижными заказчицами, но очень ненадежными. Журналист начала века писал: "О том, что иногда модистки разоряются и доходят до нищеты вследствие упорного уклонения от платежей клиентками, мало кому известно".

Самая изобретательная и модная московская портниха увлекалась живописью и театром. Ее неявное соавторство присутствует в женских портретах начала века, написанных Сомовым, Серовым, Головиным - естественно, дамы на портретах одеты "от Ламановой". Валентин Серов написал много портретов знаменитых женщин: Ермоловой, Орловой, княгини Юсуповой. Но однажды к пятидесятилетию Надежды Петровны Ламановой родственники заказали мастеру ее портрет. В ноябре 1911 года Серов заканчивал это полотно, над которым ему пришлось необычно долго трудиться. Как выразить в портрете не красоту, но волю и талант? Как дать почувствовать ту неповторимую линию, что умела Ламанова привнести в каждое свое творение, - качество, покорявшее ее заказчиц? Художнику казалось, что работа не получается, он раздражался. Вместе с тем ему было интересно общаться с этой женщиной, наделенной качествами, которые раньше казались ему чисто мужскими, - неукротимой творческой энергией, умением постоянно находить что-то новое в работе.

"Не обязательно быть живописцем, чтобы стать большим художником, - сказал Валентин Александрович. Он положил последний мазок. - Надежда Петровна, остался еще один сеанс. Приходите завтра". Но портрет не был закончен: на следующее утро художник умер, загадка Ламановой осталась неразгаданной.

Туалеты для светских дам, разумеется, создавались в штучном экземпляре, появление богатой красавицы на великосветском рауте было сродни выходу на сцену. А театр в ту пору имел особое значение: в отсутствие кино и телевидения театр был самым действенным рекламным рупором. Горе тому театральному критику, который посмел бы придать элегантности героини меньше значения, чем сюжету пьесы, или который опустил бы подробное описание туалетов, выставленных на обозрение с подмостков сцены. Театральные постановки формировали вкус публики подобно тому, как сегодня это делают многочисленные дамские журналы.

С 1901 года Ламанова постоянно сотрудничает с Художественным театром. Станиславский сам представил нового художника по костюмам труппе, публично пел дифирамбы: "Это второй Шаляпин в своем деле! Талант! Самородок!", целовал ручки. Он хотел, чтобы "превосходнейшая портниха" создала костюмы к спектаклю "Женитьба Фигаро". У режиссера был свой расчет: декорации к "Женитьбе" делал художник А.Головин (автор майолик гостиницы "Метрополь" ) - и они получились пышными, слишком нарядными. Безуспешно полемизируя с Головиным, Станиславский стремился "уравновесить" эстетический баланс, убрать чрезмерную вычурность, дополнив декорации лаконичными и стильными костюмами. Ламанова сшила костюмы - и случился скандал. Исполнительница роли Сюзанны Ольга Андровская закатила истерику: ее наряд показался ей оскорбительно простым! Ни тебе рюшечек, кокетливых кружевных панталончиков, никаких украшений, всего лишь белая элегантная кофта и юбка в полоску. Но когда актриса надела костюм - все смогли оценить безукоризненную работу Ламановой: "простая" кофточка подчеркивала прелесть рук актрисы, юбка послушно ложилась живописными складками, делая каждое движение героини необычайно грациозным. Андровская почувствовала себя в этом наряде столь комфортно, что более соблазнительную Сюзанну трудно было себе представить. Станиславский, актеры и публика признали, что Ламанова создала шедевр. Великий режиссер работал с Надеждой Петровной на протяжении сорока лет и не уставал расточать комплименты ее таланту: "Ламанова - большая художница, она для каждого костюма будет искать не шаблонных и модных, а индивидуальных приемов шитья".

О технологиях шитья Ламановой ходили легенды. Известный театральный художник того времени так написал о ее работе: "Чтобы получить нужную форму, она не мельчила и не дробила ткань. Ламанова так искусно ее укладывала, драпировала, что, распоров швы самого сложного костюма, можно было увидеть, что он сделан из цельного, неразрезанного куска материи. Ламанова часто основывалась на народных костюмах. Но признаки народного она видела не в национальном орнаменте, украшающем платье, а в самой его конструкции".

К началу Первой мировой войны Надежда Петровна, имеющая блестящую клиентуру в Москве и Петербурге, была весьма состоятельной женщиной. Доброта ее выражалась в том, что часто ученицы, бедные талантливые девушки, жили у нее в доме годами, имея возможность буквально впитывать идеи и приемы мастера. Так было с Надеждой Макаровой, ставшей впоследствии известным советским модельером, директором Общесоюзного Дома моделей. Во время Первой мировой войны Ламанова организовала госпиталь для раненых в своем имении.

Эта волевая женщина работала успешно и после революции. Она создала Мастерскую современного костюма в 1919 году; разработала программу моделирования одежды, не устаревшую до сих пор. Ламанова не уставала утверждать свои основные принципы - минимализм и следование природе материала. Считается, что такой стиль привнесли в европейскую моду японские модельеры в восьмидесятых годах ХХ века. Но Ламанова еще в первые годы после революции провозгласила: "Материал определяет форму". Этот, как теперь кажется, элементарный закон моделирования тогда был подлинным открытием художницы. Надежда Петровна стала одним из первых советских профессоров ВХУТЕМАСа, где читала курс под названием "Применение ткани в костюме". Художница также работала в кино, принимала участие в создании костюмов к фильмам "Аэлита", "Цирк", "Александр Невский".

Одним из самых ярких творений Ламановой стали костюмы к спектаклю Вахтангова "Принцесса Турандот". Спектакль создавался в 1921 году смертельно больным режиссером. Вахтангов ставил волшебную ироничную сказку, противопоставляя своей внутренней тревоге праздничную игру, продолжение умопомрачительно смешных студийных капустников. Ламанова тоже импровизировала, часто придумывая костюмы героям во время репетиций. Ее работы в спектакле выглядят так, будто вещи, потеряв свою мнимую многозначительность, вместе с людьми включились в хитроумную, изящную импровизацию. В костюмах Ламановой к "Турандот" все было необычно и имело свой особый смысл и подтекст: ткани, одежда, сшитая из лоскутков, неожиданный цвет. Однажды на репетиции "Турандот" после циркового "гоп" актеры стремительно выбежали на сцену и замерли на мгновение возле своих костюмов, лежащих на полу. Присутствующих в зале охватило странное волнение: на сцене явственно проступила граница между "живым" актером и его "маской", возлежавшей у ног исполнителя. Возникло ощущение волнующей связи: актеры будто вели молчаливый диалог со своими костюмами.

Турандот появлялась в накидке, похожей на обычное одеяло, плащи мудрецов пестрели нашивками - это были ноты, химические формулы, абстрактные знаки. Вахтангов, которому оставалось жить всего три месяца, все время требовал, чтобы было смешно, радостно, еще смешнее! Трагизм, своеобразие этой ситуации определили природу театральности уникального спектакля, его магической притягательности.

В 1924 году Лиля Брик, одна из немногих советских дам, имевшая возможность путешествовать с чемоданами, набитыми нарядами, при везла в Париж два десятка платьев, сшитых Надеждой Петровной. Лиля и ее сестра Эльза, в то время подрабатывавшая манекенщицей, демонстрировали платья в редакции парижской газеты "Се суар" на специально устроенных показах. Искушенный Париж оценил по достоинству находки советского модельера: Ламанову пригласили участвовать в Парижской международной промышленной выставке в 1925 году.

Для выставки в Париже Надежда Петровна в соавторстве со своей многолетней подругой, скульптором Верой Мухиной, создала коллекцию авангардных моделей. Ламановой в ту пору было уже шестьдесят пять лет, она переживала вторую творческую молодость (так впоследствии случилось и с Коко Шанель). Ламанова и Мухина сшили женские платья рубашечного типа, украшенные традиционной русской вышивкой. Каждому костюму соответствовали свой головной убор, сумка, украшения. Аксессуары выполнялись из самых простых, иногда необычных материалов: сумки из бечевки, шнура, вышитого холста; бусы из дерева, камешков, хлебного мякиша. Ансамбли, отличавшиеся безупречным вкусом и необыкновенным мастерством исполнения, получили на выставке в Париже Гран-при. Воистину надо было поразить французов в самое сердце, чтобы в те годы в столице моды пальму первенства отдали советским художницам.

После такого успеха Ламанова опять стала получать заманчивые предложения от французских, а затем от американских фирм. Но она отказывалась: Надежда Петровна уже была увлечена новыми идеями. Ламанова пыталась разработать принципы массового производства элегантной одежды, она экспериментировала, стремясь выстроить проект, который осуществят в Европе только в шестидесятые годы ХХ столетия: создание массовой модной одежды, "прет-а-порте". Художница добивалась простоты кроя, отсутствия отходов (очень существенный фактор в бедной стране, в условиях, когда дорог каждый сантиметр дефицитного материала). Ламанова надеялась, что сможет донести свои идеи до миллионов женщин, сможет научить их законам гармонии в одежде. Надежде Петровне Ламановой это не удалось. В двадцатые годы для советской швейной промышленности оказались непосильными даже очень реальные проекты художницы. А в 30-е годы простые и авангардные решения были совсем забыты - слишком сильной оказалась тенденция к усложнению и дробности форм костюма, стремление к украшательству.

О Надежде Петровне Ламановой уже при жизни практически забыли, хотя она по-прежнему работала, до самого последнего дня жизни. Трудилась костюмером в Театре Советской Армии, консультировала во МХАТе, писала статьи о моделировании одежды.

"Одно время укоренился предрассудок, что с грузной фигурой можно бороться путем затягивания ее в корсет, в узкие одежды; на самом же деле это еще больше подчеркивало непропорциональность частей. Совершенно по другому направлению должна идти борьба с грузной фигурой: в этом случае силуэт может быть облегчен только посредством сокрытия непропорциональности путем пересечения его плоскостями другой формы. И наоборот, имея дело с хрупкой или просто худой женской фигурой и желая придать ей большую значительность, необходимо следить за тем, чтобы не отнять от нее самую легкость, легкость в смысле движения, подвижности. Наше время отрицает всякую статику в жизни и в искусстве". (Из статьи Н.Ламановой 1924 г.)

Художница умерла в октябре 1941 года, в возрасте восьмидесяти лет. Под Москвой стояли немцы. Стране было уже давно не до искусства и не до красивой одежды. Сегодня еще живы дети и внучки клиенток Ламановой - они помнят только, что бабушки и мамы всегда говорили о ней в восторженном тоне. Наверное, так, как Станиславский: "Нашей драгоценной, незаменимой, гениальной Надежде Петровне Ламановой ору во все горло: "Браво, бис!"


Елена Мунтян, журнал "Крестьянка", сентябрь 2002